И. К. Бирюков
МОЛОКАНЕ В АМЕРИКЕ
1969
Глава 5
ПОСЛЕВОЕННЫЕ ТРУДНОСТИ
Влияние разразившегося экономического кризиса, последовавшего за резким подъёмом экономики конца военного периода, распространилось на все области Соединённых Штатов. Исключением была Южная Калифорния, где — в связи с ростом численности населения — увеличились масштабы строительных работ. Поэтому работа на складах лесоматериалов, а также плотничество смогли обеспечить молоканам, оставившим фермерские хозяйства и вернувшимся в Лос-Анджелес, неплохие заработки.
Очень быстро выплачивая накопившиеся фермерские долги, молокане могли покупать и строить дома в удалённых общинах, а именно в Бельведере, Линвуде, Хантингтон-Парке, Мэйвуде и т. д. Так начиналось переселение, которое в своё время приведёт к тому, что все они покинут район Флэтс.
У этого переселения были не только достоинства, но и недостатки. С одной стороны, была смягчена досаждавшая в то время молоканам проблема подростковой преступности, но с другой — существенно снизилась посещаемость собраний как со стороны подрастающего, так и со стороны старшего поколения, и даже в последующие годы изменений в лучшую сторону так и не произошло.
В это время, летом 1921 года, в Лос-Анджелесе появился человек, принесший молоканам смятение, множество недоразумений и даже междоусобицу. Этот человек назвал себя братом Исайей, газеты же окрестили его «Чудо-человеком». Казалось, никто не знал, откуда он явился, а он не стремился распространяться об этом.
На фото: Брат Исайя, так называемый чудо-человек, ставший причиной переполоха в молоканской общине в 1921 году. Фото любезно предоставлено Василием Р. Куликовым.
(нажмите на рисунок для увеличения; повторное нажатие — возврат в исходное положение)
Необычайно высокого роста и впечатляющей внешности, уже пожилой мужчина около 70 лет, читал проповеди и проводил ритуалы исцеления на вершине холма у Линкольн-Парка на полузакрытой сцене. К нему шли толпы любопытных, а также пораженные какой-либо болезнью люди и инвалиды, которые надеялись на исцеление. Как и бывает в таких ситуациях, многими подтверждались его целительские силы, напр., говорили, что хромые бросали свои костыли и начинали ходить без их помощи.
Услышав о таком, молокане тоже шли на холм, а возвращаясь, несли новости к друзьям и соседям. Настолько были они впечатлены, что вскоре вся община погрузилась в споры о том, не является ли этот человек воплощением Максима Гавриловича. Некоторые заявляли, что это не что иное, как исполнившееся пророчество Афанасия Безяева, которому 5 июня 1921 года, то есть за месяц до появления Исайи, было видение звезды в небесах, похожей на животное, голова которого напоминала льва, а хвост — коня. Трудно было распознать, кем оно является на самом деле. «Звездой погибели» называлась эта звезда.
Афанасий предупреждал людей не принимать целителя, не ходить к нему, так как все, кто пойдут к нему для излечения, в скором времени не смогут стоять на ногах, а будут ползать, как крабы.
Несмотря на предупреждения, в середине августа было решено пригласить его для бесед в старое здание собрания Клубникина. Он пришел в воскресенье после полудня, облачённый в белый фланелевый костюм и в такого же цвета шляпе.
Не снимая шляпу, он встал у стола и произнес речь, длившуюся в течение двух часов. Основное содержание сказанного им заключалось в следующем: лично он — сын обычного человека и «Жены облечённой в солнце», как сказано в Апокалипсисе. Он объяснил, что шляпу не снимает потому, что она представляет собой венец на голове «Жены облечённой в солнце», что слова, исходящие из его уст — это река, исходящая от престола Бога, а его тело и руки, исцеляющие больных, — древо жизни, растущее «и по ту и по другую сторону реки», как говорится в Апокалипсисе.
Свой монолог он закончил словами о том, что он ищет сейчас место, куда он должен увести свой народ, место, где произойдёт воскресение, добавив, что считает молокан своим народом и приглашает их взглянуть на полоску земли, о которой говорит. Это приглашение было полностью проигнорировано.
Наконец, он предложил всем, страдающим каким-либо недугом, подойти, чтобы он смог излечить их. Несколько тяжело больных людей пожилого возраста и двенадцатилетний мальчик, который был инвалидом как умственно, так и физически, вышли вперёд. После некоторых манипуляций все, кроме мальчика, провозгласили, что чувствуют себя лучше, но, увы, спустя несколько месяцев умерли от этих болезней. Когда же к Исайе подвели двенадцатилетнего калеку, он сразу же понял, что случай безнадежен, и отказался от попытки его исцелить. Мальчик в скором времени тоже умер.
После этой встречи молокане постепенно утратили интерес к этому человеку. Хотя всё же было несколько случаев, когда тяжело больные люди отсылали ему, например, свои платки, чтобы получить его благословение и исцелиться, но всё впустую.
Затем городские органы здравоохранения запретили ему собирать толпы людей в общественных местах, после чего, перейдя несколько раз с одного места на другое, он бесследно исчез, оставив лишь шрамы в душах молокан, вовлекшихся в споры о нем.
Осенью того же года в молоканской общине произошел еще более серьёзный раскол, который вызвало известие о голодающих в России.
Миллионы людей в Украине и южной России буквально умирали от голода, поскольку эти две зерновые области, бывшие поставщиками зерна для всей страны, претерпели сезонный неурожай из-за малоснежной зимы и засушливого лета. При этом названные области стали театром военных действий между Красной армией большевиков и Белой армией Деникина и Врангеля, и жестокость гражданской войны привела к наглому разграблению продовольственных запасов.
Сохранились ли запасы пшеницы в других частях страны, в Сибири или на севере, известно было исключительно главам правительства. В любом случае, семь лет народных бедствий — мировой и гражданской войн, революций — настолько расшатали экономику государства, что она погрузилась в хаос, в результате которого запасы продовольствия перестали доставляться в нуждающиеся в них области. Миллионы людей голодали, в то время как правительство заигрывало с другими странами — с Америкой и не только — обсуждая условия, на которых оно может позволить этим странам войти в Российские пределы в обмен на предоставленную ими помощь.
В это время в Лос-Анджелесской молоканской общине появились двое — мужчина по фамилии Белоусов и женщина под прозвищем «товарищ Рахиль», которые намеревались организовать среди членов общины фонд помощи голодающим. Осуществляя свое намерение, они преуспели во введении так называемых парламентских методов проведения молоканских собраний. Для обсуждений способов сбора гуманитарной помощи такие собрания стали созывать очень часто. Они становились основной причиной разногласий.
Старцы были против незваных гостей, так как их методы противоречили молоканской традиции свободного обсуждения вопросов, за которым, как правило, следовало достижение единодушного согласия, выражаемое громко произносимыми всеми словами «Благ совет». Однако новшество легко принималось молодыми, поскольку многие из них сочувствовали коммунистическому режиму, установившемуся в России.
Кроме того, многие молокане в целом противились идее посылания помощи Советам по религиозным причинам. Но, невзирая на эту оппозицию и несмотря на ее воздержание от участия в сборах, была собрана существенная денежная сумма, грузовики бобов и другого продовольствия были закуплены совместно с немолоканами, участвовавшими в этой акции (жителями района Бойл-Хайтс русского происхождения), и в течение первой недели декабря 1921 года собранные средства были погружены на пароход и отправлены в южную Россию и в Поволжье.
В то же время группа участников отправила своего представителя Ивана М. Селезнёва с официальной миссией — распределить морскую транспортировку помощи, с неофициальной — узнать об условиях жизни при новом режиме власти, чтобы пересказать увиденное в Америке тем, кто был убеждён, что новое правительство строит рай для трудящихся.
За несколько недель до отплытия Селезнёва в Россию, 14 декабря 1921 года представитель Ближневосточного Общества Помощи связался со старцами через д-ра Дана В. Барлетта по вопросу помощи молоканам Закавказья, где свирепствовал голод. Его призыв не мог быть пропущен мимо ушей, он означал спасение людей той же веры, происхождения и родства, что и сами отправители, т. е. во многих случаях — действительно братьев и сестёр, даже матерей и отцов.
Представителя Общества незамедлительно пригласили на собрание, где он поведал об ужасах голодной смерти в городах и деревнях, и о тифе — привычном спутнике подобных бедствий.
Ни у кого не осталось ни малейшего сомнения в правдивости этой истории, когда он назвал несколько молоканских деревень, в которых побывал, поэтому его призыв не мог не быть услышан. Когда же он предложил удвоить за счет Ближневосточного Общества Помощи все пожертвования молокан — как денежные, так и продовольственные — то немедленно началось создание фонда для закупки одежды и продуктов питания. Была назначена сумма необходимого взноса для каждой семьи — 25 $; те, кто не располагал такой суммой, могли принять участие в соответствии со своими возможностями.
Согласие на участие в сборах средств выразили все, кроме той группы, которая уже осуществила отправку продовольствия в Поволжье. Те отказались, уверенные, что молокан не осталось в Закавказье, а все перебрались на Кубань.
Ещё более осложнило ситуацию пророчество Афанасия Т. Безяева, по сути запретившее помощь любой части Советской России, даже областям, где жили родственники. Помощь Советам сравнивалась с кормлением чёрного коня, который всё равно растопчет помогавших ему.
Горькие споры длились три месяца подряд, кто-то поддерживал пророчество, другие горячо выступали за отправку помощи, следуя притче Иисуса о праведном самаритянине в главе 25 Евангелия от Матфея, и т. д. Всякая встреча перерастала в продолжение этих обсуждений, только увеличивая уже было забытые расхождения во мнениях.
Все же сбор денежных средств, закупка продовольствия и одежды, уже послужившей прежним хозяевам, шли непрерывно всю зиму. 17 марта 1922 года большая партия бобов и одежды была отправлена морем из Уилмингтона в черноморский порт Батум на корабле «S. S. Kentukian». Из Батума Ближневосточное Общество Помощи распределяло присланные вещи среди молокан в Закавказье. Позже было получено множество полных благодарности и признания писем.
От совместного акта милосердия воздержалось незначительное меньшинство молокан, но даже они, за одним-двумя исключениями, старались частным образом переслать своим родным одежду или деньги.
Одновременно с гуманитарной деятельностью общину занимала нарастающая проблема непослушания детей. Все больше молоканских семей горевали из-за утраты дочери или сына, покинувших дом, чтобы соединить свою судьбу с немолоканами. Дети помладше тоже часто совершали побеги из отчего дома, ища приключений, которые заканчивались на скамье подсудимых подросткового суда.
Естественно, что старцы, родители, все и каждый видели источник зла в городской среде, что было, по сути, справедливо. Лос-Анджелес на то время был уже не маленьким, сонным городком, как в 1905 году, но крупным метрополисом с населением свыше 50000 человек, и столицей киноиндустрии — и не только для Америки, так как злотворное влияние кинофильмов проникало в каждую страну мира и в каждого подростка, не делая исключения и для молокан. Поэтому молокане искали пути преодоления этого влияния.
Однако, к несчастью, их усилия были неоднородны. Община разделилась на три группы. Одна группа настаивала на возвращении в Россию, полагая, что свержение династии Романовых означало конец всем бедам страдающего народа. Другая группа была убеждена, что ехать надо не в Россию, а в Турцию или Персию, поскольку в пророчествах Максима Гавриловича говорилось, что избранные соберутся в долине междуречия Тигра и Евфрата. В то время как третья, самая многочисленная, группа считала, что ни одна из названных стран не была готова принять избранный народ, что ещё не наступило время для этого, и должно искать убежище — временно — на севере или юге Америки.
Примерно тогда же среди молокан появился некий господин Томменотти, владелец концессии на большой земельный участок в Перу, возле Икитоса, городка на реке Амазонке. Его сопровождал местный земельный агент, которому были известны интересы молокан. Молоканам была предложена возможность поселения колонией на земле Томменотти, по цене 3,25 $ за акр, на приемлемых условиях.
Предложение вызвало сильный интерес у людей, мечтающих о земле, особенно после того, как пророк Афанасий одобрил эту идею в одном из пророчеств. Собрания, на которых можно было послушать Томменотти, были многолюдными, но его не располагавшая к себе манера поведения, бесцеремонное отношение к другим и отказ профинансировать поездку делегатов на место участка, вызвало неприязнь к нему лично, хотя и не к идее в целом.
В то же время в разгар агитации было ещё одно пророчество другого пророка, которое противоречило словам Афанасия, а именно, что «из тех, кто уедет в Перу, лишь десятая часть сможет вернуться без всякого для себя вреда».
Несмотря на это, согласились отправить в Перу делегацию, состоявшую из двух человек, но без помощи Томменотти. Было также составлено прошение, адресованное перуанскому правительству. Молокане спрашивали разрешение на собственную концессию для основания колонии, освобождение от военной службы и льготный ввоз фермерских инструментов и других принадлежностей на тот период времени, за который соглашение о колонии может быть доведено до конца.
Членами делегации выбрали Петра Г. Евсеева и Василия Т. Потапова, а прошение было подписано главами многих семей. Воздержались только те, кто отстаивал возвращение в Россию.
Делегация направилась в Перу, в хорошем настроении и с надеждой на пробное соглашение с правительством в Лиме, откуда они собирались продолжить свой путь на мулах через Анды, спуститься к Амазонке и на лодке переправиться в Икитос, на земельный участок Томменотти.
Увы! Путешествие через Анды для людей их возраста оказалось слишком тяжелым из-за горных высот. Не добившись ничего определенного от перуанского правительства, они всё же решили взглянуть на землю Томменотти. Им удалось преодолеть горный хребет, но на пути по Восточному склону Анд они были разочарованы страной и решили вернуться, не увидев землю Томменотти. Таким образом, и эту попытку колонизации, как и многие предыдущие, постигла печальная участь.
Молоканская община того времени была благословенно отмечена многими личностями с сильными характерами, которые завоевали уважение и почёт за свои моральные, духовные и умственные качества, которые делают, как правило, человека волевым и стойким в убеждениях. Авторитет Клубникина вплоть до его смерти в 1915 году был достаточно силен, чтобы удерживать от открытых столкновений между собой различных молоканских лидеров. После его смерти больше всех почитался Николай Иваныч Агальцов, который в духовных делах считался мудрецом, он считался примером образцового пророка и строгой морали. К сожалению, в 1920 году он ушел из жизни, спустя всего лишь 5 лет после смерти Клубникина.
На фото: Филипп Михайлович Шубин
После его кончины лидером стал Филипп М. Шубин, который в возрасте 65 лет достиг вершин мудрости и уважения. Он стал оплотом молокан, защищавшим их от попыток соседствующих сект обратить их в свою веру, отражая эти попытки глубокой логикой и основательным знанием писания. Василий Тихоныч Сысоев был также уважаемым старцем, обладающим моральными и интеллектуальными силами для духовного лидерства. Многие отличались своими качествами: Иван Г. Самарин, Михаил П. Пивоваров, Иван Ф. Голубев, а также представители молодого поколения, ставшие позднее во главе самостоятельных молоканских обществ.
Среди всех прочих, кроме того, выделялся человек характера мягкого и спокойного, который не принимал участие в общих обсуждениях, не претендовал на то, чтобы быть лидером, но оказывал громадное влияние на братство по той причине, что был избранным сосудом, через который Господь открывал Свою волю для братства молокан. Афанасий Т. Безяев был человеком незлобливым, стойко переносящим несчастья, выпавшие на его долю (коих было немало: с тех пор, как он приехал в Америку, он похоронил двух своих сыновей, умерших в первый год переселения во время эпидемии дифтерии, причём из-за эпидемии ему не разрешили провести похоронный обряд согласно молоканской традиции). Сохранив радость сердца, он трудился усердно по воле Творца. Лидеры же общины, будучи людьми влиятельными, были также упрямыми, что приводило к неизбежной конфронтации и столкновению из-за различия во мнениях, что вредило братству.
Расхождения во мнениях, помимо перуанского вопроса и помощи российским голодающим, касались следующих пунктов:
1. Что означает для нас Революция в России?
2. Чем или кем был или является Антихрист?
3. Когда и как будет происходить воскресение умерших?
4. Когда наступит Тысячелетнее Царство и каким оно будет?
Все эти вопросы сводились к двум различным пониманиям Писания: буквальному и духовному, традиционному и современному. Что касается значения Русской Революции, то приверженцы учения Максима Гаврилыча, опираясь преимущественно на 19 Главу 8-ой Книжицы, считали, что коммунисты (в то время большевики) были армией Максима, исполнявшей волю Бога. Они свергли династию Романовых, о чём и говорилось в этой главе, развеяв её величие на четыре стороны света, а также быстрыми темпами устраняли вредоносное влияние Православной церкви на дела Российского Государства, сжигая храмы и церкви, разоблачая мнимую святость священных реликвий, бывших лишь чучелами, а не мощами святых, как заявляла сама церковь. Эта часть молокан была убеждена в том, что как только большевики очистят русскую землю от идолов и лживых догм, то примут Иисуса Христа как своего Спасителя, после чего на них снизойдёт Святой Дух, и молокане смогут вернуться на родину, чтобы построить там Тысячелетнее Царство.
Некоторые отстаивали прямо противоположную точку зрения. Опираясь на 13 главу Апокалипсиса, а также на 10 и 15 главы 6-ой Книжицы Максима Гаврилыча и 16 повесть Давида Евсеича, они пришли к заключению, что большевики признают себя атеистами и, следовательно, не могут исполнять волю Бога, а являются предвестниками армии Антихриста, который скоро появится в образе человека и, уничтожив все монархии, установит свою лжереспублику. Христиан он будет принуждать принять его анти-христианские учения и станет безжалостно преследовать всех, кто не захочет ему покориться. Он соберёт все запасы пищи в своем царстве и обречёт на голод тех, кто откажется получить его метку на правой руке или на челе. Сторонники этого воззрения активно спорили, приводя тексты Максима Гаврилыча, что истинные христиане найдут убежище от преследований Антихриста в землях у горы Арарат, или между Тигром и Евфратом.
Из приведенных утверждений ясно, что эта группа молоканских лидеров ожидала появление Антихриста во плоти, как сверх-могущественную личность, которая сумеет взять власть над многими народами в свои руки и станет диктатором мирового масштаба, контролирующим все продовольственные запасы, что позволит ему удерживать весь мир в своём подчинении.
Противники этой идеи полагали, что Антихрист начал действовать ещё с четвертого века н. э. путем заточения, ссылок, пыток, сожжений заживо и другими способами преследования тех, «кто соблюдает заповеди Бога и имеет свидетельство от Иисуса Христа, иже есть дух пророчества». Разве мы не видим, говорили они, что на сегодняшний день ни одна вера не может заставить человека подчиниться своим учениям под страхом смерти? А, следовательно, Антихрист постепенно теряет свою силу и вскоре будет побеждён окончательно и брошен в темницу на тысячу лет, как говорится в Откровении Иоанна. На землю придёт Тысячелетнее Царство и уже многие знаки говорят о скором его приближении. Разве войны не были отменены? Разве не запретили продажу и производство спиртных напитков? Разве мы не наблюдаем льющуюся на мир и людей благодать Святого Духа?
Эти вопросы, как и вопрос о воскрешении умерших, обсуждались и, нередко с раздражением, многие годы. Они не утихали, не прекращались до самой смерти некоторых из главных приверженцев этих взглядов. Буквальный и традиционный подход во взглядах отстаивался под руководством Василия Т. Сысоева и Ивана Ф. Голубева. Противоположное мнение исходило от Филиппа М. Шубина, Михаила П. Пивоварова и других.
Эти споры возобновлялись, по какому бы случаю ни собирались члены общины, вовлекая и самые юные умы. Естественно, защитники каждой из сторон привлекали приверженцев либо безупречностью логики, либо авторитетом лидеров. Но, хотя собрания и были очень интересными и эмоциональными, они ничего не решали, поскольку, как ясно стало только теперь, обе стороны ошибались до некоторой степени.
Ни Антихрист до сих пор не появился воплощённым человеком, ни коммунисты не обратились в христиан, как и не снизошёл на них Дух Святой. Производство и продажа спиртных напитков возобновилась с новой силой, принеся с собой наркотические и химические вещества, ещё более опасные для человека, чем алкоголь. Войны не были прекращены. Напротив, сегодня они идут чаще и стали в сотни, даже в тысячи раз разрушительнее. С другой стороны, серьезных попыток найти убежище на Ближнем Востоке даже не предпринималось, поскольку складывалось впечатление, что там его попросту не может быть. Напротив, многие молоканские семьи из Персии нашли себе убежище здесь, а страна, о которой в обсуждениях речь даже и не заходила, Австралия, стала домом для приблизительно 25 семей, которые уверены, что это второе убежище для молокан от грозящего истребления.
Тем временем мирские дела общины шли своим чередом. После неудачи в Перу община все чаще стала сталкиваться с усугубляющейся проблемой подростковой преступности. Наилучшим решением этой проблемы, как и раньше, считали переезд из города. Вскоре была осуществлена и первая попытка уехать. Летом 1923 года представилась возможность создать колонию в Мексике, в Чиуауа.
Как было уже принято, сначала для предварительного осмотра этой местности отправилась делегация из трёх человек, которая вернулась с хорошими впечатлениями. Вторая делегация, в которую вошли Филипп М. Шубин, Иван Г. Самарин и молодой молоканин Маркел А. Богданов, отправилась следом за первой.
Вместе с ними в путь двинулись еще 15 человек, которые поехали добровольно, на своих машинах и за свои средства, что говорило о серьёзной заинтересованности общины в этом предложении. Все члены группы практически как один остались довольны увиденным, делегация подписала начальный договор с продавцами, но, к сожалению, в Лос-Анджелесе община не приняла условий этого соглашения и это сделка была заброшена, так как некому было ее отстоять.
Это была последняя попытка крупного масштаба со стороны молокан Лос-Анджелеса основать колонию не в городе. Следующие попытки были слабее. Около десятка семей попытались создать колонию в Рэйтоне, шт. Нью-Мексико, но великая депрессия, начавшаяся в 1930 году, не оставила даже шанса на выживание и колония была заброшена через два года.
Потом те, кто все ещё намеревался оставить городскую жизнь, делали это по одиночке, сконцентрировав свои усилия возле калифорнийской долины Сан-Хоакин.
Но усложнявшаяся проблема подростковой преступности не исчезла сама собой, в действительности она становилась всё острее год от года. Статистика, составленная д-ром П. Юнгом по данным Лос-Анджелесского Подросткового Суда, показала, что в 1915 году преступление было совершено одним молоканским подростком, в 1918 году цифра возросла до 15, в 1924 — до 84, а в 1926 составила уже ошеломляющую сумму из 130 мальчиков-подростков, представших перед судом, из которых 104 человека нарушили право частной собственности, т. е. занимались мелким и крупным воровством, взломом сейфов и грабежом.
Подобная статистика за двухлетний период от 31 ноября 1927 года по 31 октября 1929 года коснулась и девочек: 49 юных молоканок в возрасте от 13 до 18 лет предстали перед тем же судом, из них 39 были вовлечены в сексуальные правонарушения. По-видимому, никто не осознавал реальную угрозу, высвеченную статистикой. О том, что дела плохи, все знали, но насколько это серьёзно стало ясно, когда книга д-ра Юнга вышла в печати. Но даже тогда такие откровения были столь шокирующими, что большинство отказалось поверить этим данным, обвиняя автора в преувеличении, хотя в целом книга представляла молокан в очень благоприятном свете.
Тем не менее, единственным рецептом, по мнению старцев, помимо массового отъезда из городской среды, было усиление церковных наказаний для молодежи, что само по себе казалось достойной похвалы идеей, но, как показало время, проблема была более сложной, чем те, с которыми приходилось ранее иметь дело. В прошлом, в русских деревнях, такие действия были адекватны, потому что так наказывали за деревенские, незамысловатые правонарушения. Аморальное поведение приводило к осуждению старцами, и виновника обычно прилюдно порол отец. Этот метод был очень эффективен в деревне, где 100% населения составляли молокане, а самыми серьёзными преступлениями были тайное подростковое пьянство и карточные игры.
В большом городе самостоятельный суд был невозможен, поскольку нарушались государственные и городские законы. Более того, теперь существовал языковой барьер между родителями и детьми, между детьми и церковью.
Для того чтобы преодолеть этот барьер, время от времени открывали русскоязычные школы, но часто их забрасывали из-за низкой посещаемости и отсутствия финансовой поддержки. Такие школы посещались преимущественно теми детьми, у кого не было в них необходимости, т. е. благополучными. Дети молокан, родившиеся в Америке, не были заинтересованы в изучении языка, на котором общались их родители, и между собой говорили исключительно на английском. Это крайне разочаровывало их родителей и приводило к отчаянию, так как они не могли понять своих детей. Ни угрозы, ни уговоры не могли заставить детей ни изъясняться, ни читать по-русски.
Было бы ошибочно считать, что родители были несведущими или отсталыми людьми потому, что не знали английского. Большинство из них выписывали русскоязычные газеты. В первые годы (1909-1915 гг.) одно из таких газетных изданий — «Тихий Океан» — выходило под редакцией политического эмигранта Антона Щербака. Он состоял в партии социал-революционеров и пользовался доброй репутацией у молокан. Но в Лос-Анджелесе было недостаточно русскоговорящего населения, чтобы поддерживать существование газеты, и в 1915 году он перенёс своё издание в Сан-Франциско, где продолжал выпускать её вплоть до Революции в России, после чего вернулся в Советский Союз. Но молокане продолжали выписывать канадское издание «Русского Слова» из Нью-Йорка. Эти газеты держали их в курсе мировых событий.
Многие молокане не ограничивались газетами, но также хорошо знали книги Льва Толстого, Достоевского, Горького и других крупных русских писателей. Им были известны переводы книг Мильтона «Потерянный рай», Буньяна «Путешествие пилигрима», Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома».
При этом самой популярной книгой на религиозную тему, перед которой испытывали своего рода благоговение, и которая предшествовала книге «Дух и Жизнь» (1915), было произведение религиозно-мистического характера, написанное немецким автором Штиллингом Юнгом. В русском переводе книга называется «Угроз Световостоков». Напечатана она была впервые в 1813 году. Религиозная тематика книги давала некоторыми молоканским старцам повод воспринимать её как книгу пророческую, касающуюся Избранного Народа, его странствий с места на место по странам Европы и обретения окончательного убежища на Ближнем Востоке. Книга много цитировалась во время обсуждений как подтверждение веры в то, что молокане найдут окончательное убежище в Персии или Турции. В общине был единственный экземпляр книги. Она принадлежала Филиппу Михайловичу, но бралась для чтения всеми, так что даже потемнела от времени и частых листаний.
Однако среди молокан были и те, кто отказался от чтения любой литературы, строго понимая слова Максима Гавриловича о том, что всякая книга, кроме Священного Писания, есть яд, и других книг не должно читать. Дети, на фоне языкового барьера, не могли этого знать и считали своих родителей людьми отсталыми, всё больше и больше избегая всяческого влияния родного дома. Многие мальчики после школьных занятий отправлялись в жилые кварталы города продавцами газет, чистильщиками обуви на центральных улицах, в то же время они быстро схватывали легкость кражи безделушек с витрин магазинов, приносили их домой, чтобы похвастать перед друзьями. Они перенимали вредные привычки американцев-немолокан из деловых районов города, часто возвращаясь домой слишком поздно.
Другим мальчикам, свободным после школьных уроков, нравилось искать приключения у реки на складах и в других таинственных, интересных местах, которые можно было исследовать. Некоторые родители отправляли своих детей с ручными тележками на те же склады за дровами, для кухни и топки домов. Эти занятия для подростков, хоть и приносили помощь в хозяйстве, однако, наносили, по сути, вред, так как среда общения в подобных местах не имела строгих моральных критериев.
Следует признать, что не детей надо было винить. Многие родители пренебрегали своими отпрысками, возможно по тому, что ошибочно полагали, будто жизнь в городе мало отличается от жизни подростка в деревне. Родители часто думали, что раз они сумели вырасти хорошими молоканами, то нет причин для того, чтобы их дети не пошли по их стопам. Кроме влияния улиц, парковых аллей, товарных складов, железнодорожных площадок, существовало намного более коварное влияние кинотеатров — местных и в деловой части Лос-Анджелеса. Подростки стекались туда по субботам — вечером, днём — по воскресеньям. Истории, которые дети впитывали с экрана, подрывали авторитет родителей ещё сильнее, чем улица, поскольку в них, напр., восхвалялись героини, сбегавшие со своими возлюбленными; у мальчиков возникала тяга к приключениям, к образам бандитов и персонажей воровского дна, которые представлялись им героями.
Суровая молоканская мораль вытеснялась распущенностью уличной среды; родительское влияние заменялось кинокартиной, образ отца замещался для мальчика ковбоем, образ матери для девочки — героиней социальной драмы. В то же время, очень простая и казавшаяся поэтому скучной обстановка молоканского дома не выдерживала конкуренции (особенно в умах впечатлительных девушек) со стороны роскоши, показанной с экрана.
Но наивные родители об этом не знали. Мало кто из молокан постарше бывал в театре или кинотеатре. Они целиком и полностью были погружены в работу, чтобы обеспечить семью. По вечерам матерей ждала стирка, глажка, шитье, выпечка хлеба. Возвращавшиеся после изнурительного рабочего дня со складов лесоматериалов или металлоизделий отцы были слишком уставшими, чтобы посвящать много времени семье, которая обычно была многочисленной. В то время нередко семьи были многодетными: по восемь, десять и более детей в каждой. Воскресные дни были предназначены для церкви, и дети снова были предоставлены самим себе.
Это был порочный круг, который не могли разорвать. Полиция обратилась к молоканским старейшинам, чтобы совместно с ними разобраться с этой проблемой. Старцы ответили прошением от 27 сентября 1924 года к окружному прокурору, в котором требовали очистить соседние районы от торговцев спиртными напитками и т. п., но безрезультатно. Так продолжалось до тех пор, пока молокане не начали покидать это место жительства, уезжая в удалённые общины, после чего стало заметно улучшение. В 1927 году число мальчиков-подростков, оказавшихся в суде, снизилось до 109, в 1928 их число вновь возросло до 122. Но в 1929 количество преступлений сократилось в два раза, по сравнению с 1926 годом: было задержано и судимо 65 подростков.
Процесс переезда в другие места не был сознательной мерой, принятой с целью решить данную проблему, но так или иначе, это принесло пользу, сделав недоступными кинотеатры, подворотни, район соблазнов «Оукс-лот», в котором происходили разбойничьи набеги подростков, — городская Служба парковых насаждений и организации развлечений использовала часть района Оукс-лот под строительство игровой площадки.
Наиболее решительная мера по борьбе с проблемой преступности была принята новым поколением лидеров общины, которые приехали в Америку ещё школьниками, а теперь сами стали родителями. Со времени прибытия первой группы в Америку прошло уже 20 лет. Эти молодые мужчины и женщины, как правило, происходили из порядочных семей, и потому они лучше противостояли уличным соблазнам. После недолгого обучения в местных школах они получили разрешения на работу и ещё через некоторое время, когда им исполнилось по 19-20 лет, создали свои молоканские семьи. В 1925-1926 году они были зрелыми людьми с признанными талантами, многие занимали ответственные должности на предприятиях — в отличие от родителей, работавших на складах лесоматериалов и занимавшихся другим тяжелым физическим трудом. Следовательно, они оказались знакомы с обеими сторонами жизни подростка в большом городе и поэтому лучше знали способы влияния на детей, чем их отцы.
В 1927 году группа этих молодых молокан собралась вместе в доме одного из своих друзей, где был приготовлен обед, за которым началась привычная дискуссия, затрагивавшая главные проблемы жизни: как сохранить верность молоканских детей церкви. В пример другим, менее результативным дискуссиям на эту тему, она увенчалась принятием решения об активных и эффективных мерах воздействия. Из присутствовавших 12 человек все выразили свою готовность участвовать в денежном пожертвовании на создание подросткового центра и пообещали передать остальным об этом затевавшемся мероприятии.
Идею подхватили. Подписались очень многие, и группа получила в штате Калифорния статус некоммерческой организации, назвавшись «Объединенная Молоканская Христианская Ассоциация» (ОМХА). Ее целью было создание двуязычной воскресной школы для младших детей, в которой квалифицированные певчие учили бы их молоканским песням на русском и английском языках; а также организация собраний по средам для подростков, тоже двуязычная, в духе воскресной школы. Обе программы отличались от собрания в привычном понимании слова, и были местом, где дети могли лучше познакомиться с молоканской историей, традициями, верой, а также местом встречи для подростков обоего пола, где они могли найти себе подходящую пару и, в конце концов, пожениться.
Всё началось с аренды пустого помещения магазина в районе Флэтс, где идея зарекомендовала себя как надежная и быстро осуществимая, так как посещаемость детей всех возрастов была полной.
Этот факт вдохновил организаторов на покупку старого дома на Саус-Юта-Стрит, в центре поселения общины. Дом был переоборудован таким образом, чтобы он смог вместить 300 детей одновременно, и вскоре был куплен соседний дом для самых младших из них.
До 1932 году ОМХА росла, превосходя все ожидания. Каждое воскресенье в 9 утра ко входу подъезжала одна машина за другой, из них выходили опрятно одетые, улыбающиеся дети, заполнявшие до предела актовый зал. Гордые, сияющие родители рассаживались на боковые скамьи, чтобы послушать традиционные молоканские песни в детском исполнении и выученные уроки на русском или английском языке.
Большинство старцев всей душой одобряли новый подход и морально поддерживали эти встречи своими частыми посещениями, произносили вдохновенные слова на службах, проводившихся по воскресеньям и средам. Подростковые суды и полицейские отделения также приветствовали детские собрания, понимая, какое влияние оказывают они на борьбу с подростковой преступностью. В знак выражения своего одобрения вечернюю службу в среду посещал Главный судья Подросткового суда в сопровождении большой свиты полицейских офицеров по делам несовершеннолетних, их жён и других заинтересованных лиц.
С другой стороны, возникла активная и сильная оппозиция противников, которых было меньшинство в братстве, возражавших потому, что:
1. Собрания проводились не традиционным для молокан образом. Детей не учили преклонять колени во время молитвы. Ни словами, ни собственным примером им не объясняли, что прыжки в Духе — это тоже традиционная часть службы. Службы начинались и завершались простым чтением молитвы стоя. Спорили о том, что такое проведение обряда — очень существенный отход от веры духовных христиан-прыгунов, и поэтому необходимо это прекратить.
2. Поскольку молокане — дети Господа и в духовных вопросах подчинены Его законам и только, то разрешение от мирского государства было вовсе не обязательно, фактически оно даже нарушало принципы веры.
3. Далее, были возражения по некоторым пунктам регистрации, в частности по поводу слова «клуб», описывающего деятельность организации и т. д. и т. п.
Несмотря на все возражения, ОМХА продолжала успешно работать. Все ещё остается спорным вопросом, оказала ли она влияние на женитьбы с немолоканами, так как никто не проводил статистических подсчётов. Более того, не смотря на то, что вечерние службы по средам собирали очень многих, оставались также сотни подростков, достигших брачного возраста, которые не испытали на себе влияние этих собраний. Причиной тому было равнодушное отношение со стороны их родителей.
Однако уровень подростковой преступности значительно упал, если сравнивать с ужасающими цифрами за 1926 год, и снижение продолжалось. Хотя эта проблема и не изучалась систематически со времени написания госпожой Юнг «Пилигримов русского городка», но из интервью с органами по делам подростков выяснилось, что молоканская молодежь больше не занимает внимание этого отдела.
Кроме перечисленных результатов, работа ОМХА стимулировала усилия тех родителей, чьи искренние убеждения удержали их от участия в организации. Они находили свои способы приобщения детей к молоканской религии, проводили по средам и воскресеньям традиционные службы и организовали уроки пения и спевки в своих домах.
В общем, несмотря на неприятие друг другом сторонников разных подходов, усилия возымели должный эффект — молоканская молодежь морально выросла и приобрела знания относительно истории и учения молоканской веры. Но оставалось одно исключение: ни одна из сторон не познакомила детей с очень важным принципом — с запретом на военную службу. Следовательно, когда в 1940 году Конгресс США принял Закон о воинской повинности для отдельных граждан, мало кто из молодых людей смог правильно ориентироваться в сложившейся ситуации.
Некоторые считали, что ужасный конфликт 1914-1918 годов был последним Армагеддоном, что в будущем не возникнет вероятности новых войн, а если такое по какой-либо причине всё же произойдёт, Америка останется в стороне. Более того, если случится невероятное и Америка будет тоже вовлечена в военные действия, то молокане не будут призываться, так как они уже заявили о себе как о сознательных противниках службы в последней войне, и были освобождены от призыва. Поэтому и не следует уже чрезмерно об этом заботиться.
Теория совершенно не отвечала реальности ввиду того, что постоянно исходила угроза от Муссолини в 1923-1933 годах, а также было ясно намерение Гитлера начать захватническую войну после того, как он в 1933 г. пришёл к власти.
Другие утверждали, что война Армагеддона обязательно ещё грядет, но необходимо готовиться избежать её, найдя еще одно убежище — на этот раз в пределах мусульманских стран Турции и/или Персии, где они смогут пребывать под защитой этих народов. По этим причинам молокане с подобными воззрениями внушали эти убеждения своим детям, забывая их подготовить на случай войны, в которую могут быть вовлечены США. Война пришла раньше, чем могли предположить.
Но до наступления войны мир, включая Соединённые Штаты, пережил страшный экономический кризис, начавшийся осенью 1929 года и продолжившийся до начала еще большего кризиса, принесённого Второй Мировой войной.
В намерение автора не входило выяснение причин и последствий экономического кризиса, помимо его влияния на жизнь молокан. Следует заметить, что после краха Фондовой биржи в октябре 1929 года фабрики по всей стране начали сокращать рабочих тысячами, из-за чего люди, не успевшие сделать сбережения на чёрный день, попали в категорию нуждающихся, во всем завися от своих более состоятельных родственников или от благотворительности общественности. Обычным занятием для этих несчастных в первый год депрессии стала продажа яблок на главных городских улицах более богатым, чем они, работающим людям. Так им удавалось сводить концы с концами.
Проходили месяцы, но условия становились лишь хуже и впереди не было видно ни малейшего просвета. Так продолжалось до весны 1933 года, когда новая административная власть, следуя политике выборов предыдущей осени, запустила несколько программ помощи, общественных работ и т. п. Многие из 15 миллионов безработных постепенно получили рабочие места, и экономический кризис был преодолён.
В течение этих трёх, а также последующих семи лет депрессии прочно укоренившаяся в характере молокан привычка к тяжёлому труду и экономности оправдывала себя. Самое главное, что большинство семей уже были владельцами своего жилья, за которое не приходилось больше платить, и это значительно сокращало их трудности и беспокойство. Также, несмотря на полубездействовавшие фабрики, магазины и другие учреждения, санитарные условия в городе необходимо было поддерживать. Эта работа, которой избегали другие национальности в силу своей ложной гордости, не была ниже достоинства молоканина, вследствие чего многие семьи были накормлены и одеты на те деньги, которые могла дать работа уборщиком.
Некоторые семьи, не имея даже такой возможности заработка, содержались женщинами, которые, оставив детей со своими мужьями, устраивались уборщицами офисов или сезонными рабочими на сбор грецких орехов, что означало занятость в две рабочие смены в течение шести месяцев сбора урожая, осенью и зимой.
Таким образом, молокане выживали за счет тяжёлого труда и своей бережливости в это трудное десятилетие. За несколькими исключениями, они оставались в стороне от участия в денежных фондах, в проектах общественных работ, что, видимо, удавалось только восточным эмигрантам, жившим в городе.
1932 год стал памятной датой для молокан, потому что в начале этого года, 9 января, всеми любимый и уважаемый старец Филипп М. Шубин ушел из жизни в возрасте 77 лет. Он умер после болезни, продлившейся три месяца.
Этот выдающийся человек, чьё лидерство было предсказано его матери другим лицом ещё до его рождения, большую часть своей сознательной жизни посвятил служению Богу и молоканскому братству. Он выступал от имени братства перед правителями России, был дважды арестован за агитацию в пользу эмиграции в Америку.
Несмотря на аресты, он сохранял решимость и первым обратил внимание молокан на пророчество Клубникина. После прибытия в Америку он совместно с Клубникиным оказывал позитивное влияние на тех, кого разочаровала эта страна, убеждая их проявить терпение в тяжёлые годы. Фактически, он настаивал на том, чтобы молодые молокане писали своим родителям, оставшимся в России, убеждая их поторопиться с отъездом, пока ещё не слишком поздно.
В течение 27 лет, которые он прожил в Америке, он был прекрасным беседником в общине, наладил многочисленные связи с немолоканами, нередко приводил певческий хор молокан на церковные собрания пятидесятников, где читал проповеди и объяснял причины молоканской эмиграции. Его мудрость, глубокое знание писания и русской литературы позволили ему отражать атаки баптистов, пятидесятников и др., стремившихся обратить в свою веру и молокан. Родители, когда у детей возникали проблемы с законом, обращались к Филиппу Михайловичу за советом, и он всегда отвечал приветливо.
Его мудрые советы подсказывали нужное решение в нужное время, особенно в Первую Мировую войну, когда он уговорил молодежь согласиться на регистрацию, касавшуюся призыва — но не просто, а потребовать у властей законного освобождения от службы как для сознательных противников военных действий (О нем рассказывали, что в молодости он поехал в Тифлис, чтобы купить некоторые домашние принадлежности, необходимые в хозяйстве. Встретив там человека с ящиком, полным русских книг, которые тот продавал, Филипп Михайлович потратил почти все деньги на книги и, к испугу своей жены, вернулся всего с несколькими хозяйственными покупками. Но зато он приехал домой гордым обладателем ящика, наполненного книгами.).
По этим причинам, а также несмотря на сильную и порой бурную оппозицию его либеральным взглядам, о нём скорбел каждый молоканин, к какой бы группе он ни относился. На его похороны собралось — для того времени — больше людей, чем обычно, и в газете «Лос-Анджелес Таймс» этому дню была посвящена отдельная статья.
Старое здание Меликёйской церкви — самой просторной из доступных — оказалось слишком малым, чтобы вместить всех, кто пришёл проститься. Чтобы разместить всех пришедших, на заднем дворе был натянут брезент и поставлены дополнительные столы. Служба транслировалась через общественные громкоговорители, чтобы её могли слышать не только те, кто находился в церкви, но и те, кто был во дворе (Прим.: Это вызвало много толков и недовольство, поскольку нарушало торжественность и важность происходящего, а потому ничего похожего больше ни разу не повторялось).
Пред. (Глава 4) <<< Предисловие, Введение и Оглавление >>> След. (Глава 6)
