Полина Матвеевна Сливкова

Формирование и анализ молоканских общин и их идентичности: австралийский опыт.

 

Глава 2

ПОЛЕВАЯ РАБОТА: ИССЛЕДОВАНИЕ ЗАКРЫТОЙ ОБЩИНЫ

 

 

       В этой главе представлены трудности, с которыми я столкнулась при проведении полевой работы в закрытой общине, которая подвергалась преследованиям со стороны государственных органов в предыдущих странах проживания. Хотя опыт преследования в молоканской общине имел место до 1920 года, групповая память об этом опыте отражена и в наши дни, поскольку молокане очень осторожно взаимодействуют с государственными органами власти или с учреждениями, которые считаются связанными с правительством.

       В ходе моих самых первых попыток привлечь молоканских участников к диалогу я обнаружила, что по-прежнему существует большая подозрительность к людям, интересующимся их сообществом, особенно если этот интерес спонсировался посторонней организацией. Я обнаружила, что, несмотря на то, что большинство преследований молокан имело место в России при Российской монархии и коммунизме, молокане в Австралии всё ещё хотели оставаться незаметными для властей, чтобы защитить себя от потенциальных будущих преследований. Несмотря на то, что я молоканка по рождению и член собрания, моя принадлежность к посторонней организации, спонсировавшей мои исследования, поставила мои намерения под подозрение. Несколько человек сказали мне, что когда молокан Иван Бирюков опубликовал книгу "Молокане в Америке" в 1969 году, его работа не получила одобрение старцев в Лос-Анджелесе, штат Калифорния. Похоже, что мало что изменилось за последние 36 лет.

       Я сочла необходимым изменить свои методы полевой работы с целью учёта молоканского опыта и воззрений от предыдущих попыток общения с чиновниками и исследователями.

 

 

ЛИЧНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ

 

       Как антрополог-инсайдер (инсайд — доступ к закрытой, непубличной информации) я столкнулась с двумя основными дилеммами, связанными с социальной конструкцией внутри молоканского сообщества, а именно — наличие различных подгрупп и гендерные отношения. Эти социальные конструкции повлияли на мою способность проводить обширные исследования и выявили ряд других проблем, таких как недоверие ко мне, саморефлексивность (саморефлексия — объективный взгляд на самого себя), социальная иерархия сообщества, личная заинтересованность во время полевых работ, ролевой конфликт, размер изучаемого сообщества и маскировка личностей участников под членов сообщества.

 

 

ПОДГРУППЫ

 

      Молоканское сообщество состоит из различных подгрупп, обеспечивающих раскол внутри общины. Во время проживания в России, когда молокане подвергались преследованиям, члены одной подгруппы предавали членов других подгрупп, чтобы минимизировать свои собственные страдания. В других случаях друзья и родственники предавали друг друга, чтобы защитить свои семьи от преследований. Память об этих предательствах всё ещё сильна в молоканской общине, и я продемонстрирую, как это повлияло на мою способность проводить исследования. Я столкнулась со страхом некоторых молокан, что я выведу молоканство на всеобщее обозрение. Они также были обеспокоены тем, как их будут изображать, а также кто имеет право делать заявления от имени молокан к немолоканам.

 

       Важность саморефлексии как антропологического инструмента была подчеркнута, когда участники пытались определить моё положение в молоканских подгруппах и группах родства. Их желание определить меня таким образом подчеркнуло проблему напряжённости между молоканскими подгруппами. Молоканская община в Австралии делится на пять групп: максимисты, Новый Сион, прыгуны, реформированные и молокане наследия. В начале некоторые потенциальные участники были обеспокоены моими мотивами, потому что группа родства моей матери — постоянные, а моего отца — прыгуны и максимисты. Для моих потенциальных участников исследования было важно знать, к какой разновидности молокан я принадлежу.

       Моим ключевым информатором является Алекс (первая волна, второе поколение, максимист, Западная Австралия), который родился в Соединённых Штатах Америки в 1913 году. Алекс — мой ключевой информатор, потому что он не только щедро снабжал меня информацией, но он также старейшина в своём собрании, и несколько человек в Западной Австралии направили меня к нему. Алекс и несколько других участников подняли вопрос о религиозной принадлежности моей матери, но затем решили поговорить со мной, потому что знали, что я принимаю видимые проявления Святого Духа и не буду ни осуждать, ни высмеивать их убеждения или их выражения духовности. Видимое проявление Святого Духа является чрезвычайно важным принципом веры для прыгунов и максимистов. Во время их проживания в России несколькоих пророчеств предсказывали падение Российского царя Николая II и, действительно, Российской монархии, и это было истолковано российскими властями как заговор с целью свергнуть правительство. Непонимание их духовности, и пророчества в частности, усугубляли отношения между молоканами и государственными органами в Соединённых Штатах Америки.

 

       До моей полевой работы я лично не видела различий между подгруппами в этом вопросе. Однако, читая, я обнаружила, что трения и враждебность между постоянными и максимистами существовали с момента появления в 1848 году в Закавказье максимистов как подгруппы молоканской секты. Эти трения обострились, когда постоянные сообщили о Максиме Рудомёткине (основателе максимистов) как подозреваемом в сексуальных домогательствах (полигамии) перед российскими властями, которые арестовали его в 1858 году и заключили в Соловецкий монастырь. Эти трения существуют по настоящее время.

 

       Во время моего визита в Соединённые Штаты Америки в 2000/2001 гг. мне сообщили, что многие постоянные предпочитают вступать в брак вне молоканской религии, чем выходить замуж за кого-либо, принадлежащего к подгруппе максимистов. Аналогичным образом, многие максимисты не признают принадлежность постоянных к молоканской религии. Лилиан (первая волна, второе поколение, максимистка, Южная Австралия), сообщила мне, что её невестка, которая была постоянной, должна была перейти в максимизм и креститься в максимистской церкви, прежде ей разрешат провести свадьбу. Опыт Лилиан произошёл в 1950-х годах. Различие между постоянными и максимистами было довольно сильным в Соединённых Штатах Америки в 1950-х годах и сохраняется по сей день.

 

       Мистер и миссис Джонс, пожилая пара (третья волна, первое поколение, максимисты, Южная Австралия), поделились со мной несколькими замечаниями. Они знали моих родителей и бабушек и дедушек в Иране и Соединённых Штатах Америки. Хотя я не делилась с ними своими религиозными взглядами, я смогла принять участие в качестве инсайдера, потому что у меня было не столько схожее происхождение, сколько исторически сложившаяся социальная связь с ними благодаря моим бабушкам и дедушкам. Когда они спросили меня, являюсь ли я максимисткой, мне пришлось ответить отрицательно, подчеркнув, что я ей не являюсь, хотя знаю о Максиме Рудомёткине и его работах на сегодняшний день. Они мягко предупредили меня не судить и не критиковать что-либо только потому, что я лично не верю в это или не понимаю этого. Я согласилась и дала им понять, что в мои намерения не входило очернить любую из подгрупп, составляющих молоканскую общину. Этот опыт подчеркнул важность моей "беспартийности".

 

       Мне пришлось задуматься о том, как мой личный опыт сформировал мои взгляды на мир и уважение к тому, что у других был иной опыт, который привёл их к формированию мировоззрения, отличного от моего собственного. Рефлексия была важным упражнением для меня как антрополога.

       Мне пришлось пересмотреть свои давние отношения, которыми я наслаждалась с другими молоканами, поскольку я бросила им вызов, взяв на себя новую и потенциально опасную роль антрополога.

 

       Я также столкнулась с ролевым конфликтом, когда косвенно поднимался вопрос о том, буду ли я уважать свои собственные предыдущие понятия. Когда есть автобиографический компонент, то необходимо деконструировать отношения, в которые вовлечен антрополог. В этом отношении я стремилась освободиться от своих эмоциональных привязанностей к людям и увидеть отдельных людей и отношения через объективный антропологический взгляд. Это усугубило ролевой конфликт, который я уже испытывала как внутренний антрополог, потому что я чувствовала, что меняю личные отношения, которые у меня были с людьми.

 

       В то время как я проводила своё исследование, я осознала потенциальную власть, которой я обладала, будучи способна составить представление о молоканском сообществе. Я тяжело несу эту ответственность. Антропологам необходимо стать более сознательными, критичными и рефлексивными в отношении своих встреч с изучаемыми сообществами. Для меня было важно уметь представить неоднородность внутри молоканских общин, не ставя в невыгодное положение какую-либо подгруппу, церковь или отдельного человека.

 

       Проводя своё исследование, я обнаружила, что размер сообщества был важным фактором для участников. Я обнаружила, что некоторые из моих участников выразили обеспокоенность тем, что они не будут серьёзно рассматриваемы из-за небольшой численности молокан в Австралии. Некоторые выразили обеспокоенность тем, что они, как личности, будут восприниматься стереотипно или имеющие те же взгляды, что и члены общества, к которым принадлежали.

 

       Я долго размышляла над тем, как решить проблему конфиденциальности информантов и возможной негативной реакции сообщества на мою диссертацию. Я использую псевдонимы для защиты личности информантов, хотя я и пытаюсь представить фактическую историю группы, предоставляя рассказы и замечания, составляющие устную историю. В конце концов, я решила, что я буду использовать имена авторов биографий и других письменных текстов для проверки моих источников исторических данных. Я знала, что некоторые молокане уже были названы поименно в нескольких американских антропологических и социологических исследованиях. В большинстве случаев, герои этих текстов уже умерли, поэтому я подумала, что их будет немного и никаких последствий для них это не принесёт. Я использовала имена ключевых социальных фигур в молоканской общине, которые ушли из жизни, но дала псевдонимы тем, кто всё ещё жив. Хотя некоторые из моих информантов были рады, что я использовала их настоящие имена в этой диссертации, я решила использовать псевдонимы для всех моих информантов.

 

       Поскольку я являюсь членом молоканского сообщества, я хотела представить всесторонний взгляд изнутри на религию и культуру молокан, чтобы уравновесить предыдущие неточные представления, сделанные различными социологами и антропологами. Молокане, которые хотят быть незаметными и стремятся поддерживать низкий социальный статус, были обеспокоены тем, что я помешаю им достижению этой цели. Поскольку моё поведение — как представителя антропологии и социологии — руководствуется профессиональными стандартами и этикой, я чувствовала себя обязанной представлять свою профессиональную информацию настолько непредвзято, насколько это возможно, и быть честной в своих наблюдениях за молоканским обществом.

 

       Кроме того, Калифорнийский университет и Библиотека Конгресса располагают копией книги "Дух и жизнь" (текст, вызывающий споры среди молокан), а Калифорнийский университет также располагает телефонным справочником молокан (в котором перечислены имена всех молокан и их адреса). Телефонный справочник со списком молокан в Соединённых Штатах Америки мог бы легко служить той же цели, что и записи о членстве в церкви в России при монархии и коммунизме. Его можно было бы использовать как средство идентификации людей и их религиозной принадлежности во времена социальных волнений. Таким образом, две бюрократические структуры (правительство и академические круги), которые вызывали у консервативных молокан наибольшее беспокойство, располагают обширной информацией о них, и я поняла, что молокане не так незаметны, как им бы хотелось.

 

       Хотя я обещала участникам, что буду передавать им информацию во время всего хода написания моей диссертации, я обнаружила, что я не могла ничего передавать обратно, пока я эффективно не решила свои этические проблемы и не перестроила свой подход к представлению данных. В результате я отчиталась о своём прогрессе, предоставив нескольким участникам окончательный вариант моей диссертации.

 

       Мои родители с сомнением отнеслись к моему желанию изучать историю молокан и их культуру в университете. Они были обеспокоены тем, что я привлекаю внимание правительства и общества к молоканам. Во время моего недавнего визита в Соединённые Штаты Америки мой отец прокомментировал, что, хотя у него было трое сыновей, именно дочь попросила его поделиться своими знаниями о молоканах, их истории и миграции. Это необычно для молоканской культуры, поскольку мужчины традиционно являются формальными хранителями и передатчиками культуры.

 

       Посредством официальных мероприятий, таких как богослужение в церкви, библейские уроки, уроки пения ("спевки") или семейные общественные мероприятия молоканские мужчины продолжают устную историю и устные традиции. Поскольку у молокан нет профессионального духовенства, а их "мирское" духовенство состоит из старейшин мужского пола, увековечивать верность церкви и культуре входит в компетенцию старейшин и мужчин.

 

       В Соединённых Штатах Америки мужчины также активно участвуют в проведении частных исследований по истории молокан, что во многом соответствует их статусу официальных хранителей культуры. В Австралии несколько молоканских старцев также провели частные исторические исследования о молоканах. Однако только один старейшина и одна женщина старшего возраста провели академическое исследование о молоканах.

 

       Лилиан (первая волна, второе поколение, максимист, Южная Австралия) также собирала данные о миграции молокан в Австралию, а также пророчества, касающиеся их жизни в Австралии, и различные духовные переживания, с которыми они столкнулись за годы своего поселения. Лилиан — студентка-молоканка с профессиональной квалификацией в области социологии и большим опытом работы с русскоязычными мигрантами. Она сотрудничала с несколькими мужчинами-молоканами, чтобы создать организацию, которая помогала бы российским мигрантам получить доступ к социальным услугам и жилью. Несмотря на её заметный авторитет в молоканской общине, Лилиан сообщила, что ей было трудно привлекать других молокан к своим историческим исследованиям, — ей в то время казалось, что мужчины сотрудничали только друг с другом. Несколько человек также высказали мне мнение, что, хотя Лилиан пишет книгу о молоканах, это является только её собственной точкой зрения.

 

       Опыт Лилиан был для меня источником ценной информации, поскольку он высветил значение гендера (соотношение полов) для успешного ведения переговоров в патриархальном сообществе. Также был поднят ещё более деликатный вопрос о том, кто имеет право представлять молокан не только перед внешним обществом, но и перед членами всего молоканского братства. На сегодняшний день существует только одна молоканская публикация — "Молокане в Аризоне" (Веронина, 1999), автором которой является женщина, и это автобиографический отчёт о жизни автора в Аризоне. Её источники информации включают тексты, написанные антропологом Муром (Moore, 1972), который провёл исследование устных традиций молокан, а также Ивана Бирюкова (1969), молоканина, написавшего исторический отчёт о миграции молокан в Калифорнию, и ещё несколько мемуаров молоканских старцев и газетные статьи. Она, похоже, не заручилась поддержкой и участием других молокан в своей книге.

 

       Мои исследования показали мне, что пол, семейное положение, социальный статус и степень участия человека в сообществе являются важными переменными, которые следует учитывать, ибо они способны оказывать влияние на способность исследователя для сбора информации в полевых условиях.

 

 

ПОЛЕВЫЕ РАБОТЫ  

 

       Информация о моей работе на местах была собрана с помощью личного общения, текстового анализа, интервью, прямых наблюдений за участниками во время церковных служб и общественных мероприятий, а также Интернета. Моя полевая работа проводилась в трёх местах, а именно — в Южной Австралии, Западной Австралии и на нескольких дискуссионных форумах в Интернете.

 

       Моё официальное исследование в Западной Австралии состояло из нескольких интервью с пресвитером, небольшой фокус-группы и наблюдения за участниками во время заупокойной службы. Моё неофициальное исследование проводилось в течение нескольких месяцев, когда я встречался с людьми, которые также внесли свой вклад в информативном наполнении моей диссертации.

 

       Моё исследование в Южной Австралии состояло из двух визитов. Первый состоялся в сентябре и октябре 2002 года, в ходе которого я посетила семью моей сестры в течение двух недель. Во время этого визита я участвовала в церковных службах, социальных визитах и участвовала в молодежном лагере в течение четырёх дней. В декабре 2002 года я совершила следующий визит в Южную Австралию продолжительностью в один месяц.

 

       Первый раз я посетила молокан в Южной Австралии в декабре 1977 года, сразу после того, как я прибыла в Австралию в качестве мигранта. Длительный период, который произошёл между моим первым визитом в 1977 году и моими исследовательскими поездками в 2002 году способствовал проблематичным взаимоотношениям и потребовал моего повторного включения в социальную жизнь сообщества.

 

 

ПРОБЛЕМНЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ  

 

       Мой первый рабочий визит в Аделаиду в сентябре и октябре 2002 года был с моими сыновьями, чтобы посетить мою сестру в её новом доме, поскольку она мигрировала из Соединённых Штатов Америки в 2001 году. На церковных службах нас принимали как "своих" и приветствовали официальным приветствием. Нас считали родственниками для всех в Аделаиде, даже если на самом деле мы не были связаны кровными узами или браком.

 

       Я проводила большую часть своего времени в компании моей сестры и её семьи, тем более что я зависела от них в плане транспорта. Большинство наших визитов были к их близким друзьям. Таким образом, семья моей сестры облегчила социальные возможности для моей семьи в качестве гостей новой молоканской общины.

 

       Во время нашего визита молокане отмечали праздник Кущей, включающий церковные службы в течение восьми дней. У меня была возможность познакомиться с новыми людьми и восстановить связь с другими представителями каждой из пяти церквей Южной Австралии во время и после богослужений. Люди с энтузиазмом приветствовали моих сыновей и объясняли мне, что они хорошо знали моих бабушку и дедушку в молодые годы. Многие, кто знал родителей моего мужа, были связаны с первой и второй волнами миграции, в то время как те, кто знал моих родителей, были связаны с третьей волной миграции.

 

       Некоторые молокане верят, что определённые духовные дары являются наследственными и передаются по линии крови. Некоторые семьи связаны с определёнными социальными талантами и характеристиками, такими как целительство или пророчество. Семья моего отца насчитывает несколько поколений священников и считается консервативной семьёй, которая стремится поддерживать традиции. Семья моего мужа считается одарённой в пророчестве. Другие семьи известны своей способностью "трогать" людей своим пением или сочинять вдохновляющие песни. Прадед моего мужа по отцовской линии был известен своими певческими способностями, а также сочинил несколько молоканских песен. Некоторые из них были написаны во время его заключения в тюрьму за уклонение от военной службы во время Первой мировой войны.

 

       Большинство церковных служб в Аделаиде проводились ближе к вечеру или вечером. Я участвовала с семьёй моей сестры, когда они устраивали мероприятия ("дела") и трапезы в их церкви. Моя семья вносила финансовый вклад в покупку продуктов питания, помогала готовить еду на церковной кухне и присоединилась к молитве перед алтарем ("круг") во время церковной службы. Моих сыновей просили произносить речи ("беседы") и запевать песни во время трапез на большинстве служб, которые мы посетили, — и то, и другое было для них новым опытом.

 

       Во время этих визитов тщательно проверялась степень моей приверженности молоканству. То молокане Южной Австралии хотели знать, насколько я способствовала сохранению молоканских верований и обычаев в моей семье и будут ли мои сыновья такими же, когда вырастут; других же интересовали вопросы: поощряла ли я своих сыновей практиковать эндогамию? заставляла ли я моих сыновей учить русский язык, петь молоканские песни, читать молоканские молитвы, читать Библию, "Дух и жизнь"? Регулярно ли мы посещаем собрание? Были ли мы внимательны к стареющим родителям моего мужа?

 

       Несколько человек выразили обеспокоенность по поводу того, возвратится ли моя семья в лоно церкви после периода отсутствия или я просто навещаю их с целью ознакомить с ними более широкое сообщество. Хотя я провалила ряд "тестов", способности моих сыновей прочитать отрывок из русской Библии, запеть несколько песен, которые они уже знали, и быстро выучить несколько новых на спевках, которые они посещали во время пребывания в Аделаиде, предоставили доказательства того, что их обучали некоторым практикам, ценимым молоканами.

 

       Во время нашего пребывания в Аделаиде мы с сыновьями посетили четырёхдневный лагерь для молодых людей (в возрасте до 20 лет), который проходил недалеко от Порт-Огасты. Лагерь дал мне возможность пообщаться с людьми из нескольких семейных групп и узнать их лучше. Это также дало членам сообщества возможность познакомиться со мной лично, а не полагаться на сообщения обо мне от других. Хотя я не проводила активных исследований во время этого визита, но когда люди спрашивали о моей работе, я говорила им, что провожу исследование в университете. В общем, мы просто говорили о моей специальности, но не вдавались в детали.

 

       Моей основной работой на местах во время этого визита было наблюдение за участниками. Люди, казалось, сомневались в моей деятельности и задавались вопросом, действительно ли я получила одобрение моего мужа и поддержку этого мероприятия, учитывая, что он не сопровождал меня во время визита. Казалось, его присутствие было необходимо для того, чтобы они поверили, что мы живём гармонично. Другими словами, они хотели знать, проявляю ли я должное уважение к своему мужу как главе семьи и соблюдаю ли я подчинённую роль в моём браке.

 

       Мой муж и сыновья сопровождали меня во время моего визита в Аделаиду в декабре 2002 года и январе 2003 года. Во время этого визита я осознала роль гендера в отношении нашего повторного включения в общественную жизнь. Хотя меня и моих сыновей с готовностью приняли в церковную общину (после нашего предыдущего визита), более широкий круг людей пригласили нас к себе домой на официальные приёмы. Я полагаю, это было связано с присутствием моего мужа. По сути, его присутствие указывало на то, что я нахожусь под его юрисдикцией и не подрываю его авторитет в семье, бегая по домам и проводя исследование без его одобрения. Таким образом, важность мужского главенства в молоканской культуре оказала большое влияние на мою способность проводить социальные исследование.

 

       Во время моего первого визита люди не были уверены в том, что я получила одобрение своего мужа. Его одобрение и его статус в семье казались важными, несмотря на то, что в последнее десятилетие он редко сопровождал меня на молоканские общественные мероприятия. Несколько раз, когда я брала интервью у пожилых людей, они спрашивали меня, знает ли мой муж, чем я занимаюсь и получила ли я его одобрение? Молокане ценят брак как социальный институт и обеспокоены количеством женщин, которые оставили своих мужей, чтобы преследовать собственные интересы или избежать невыносимых отношений.

 

       Во время нашего визита в одну из церквей прыгунов, в которой двоюродный брат моего отца является священником ("пресвитером"), священник произнёс речь о блудном сыне, который вернулся домой. Мой муж не посещал церковные службы в Западной Австралии в течение нескольких лет, и это был наш первый ответный визит в Аделаиду с тех пор, как я посетила Австралию в 1977 году. Я думаю, что его присутствие в церкви было истолковано многими людьми как "возвращение в лоно церкви". В молодые годы мой муж часто выступал против традиций как камня преткновения на пути к духовности.

       Во время этого визита у нашей семьи был собственный транспорт, и нам было легче составлять самостоятельные планы. Несмотря на нашу способность к независимости, мы проводили много времени с семьёй моей сестры, и они сопровождали нас во всех наших официальных визитах. Это также пошло им на пользу, поскольку мой муж открыл для них двери в общество и облегчил им посещение собственных родственников и друзей его родителей.

 

       Я обнаружила, что, когда мой муж сопровождал меня в Аделаиду, людям было комфортно приглашать нас на официальные обеды в их домах. Эти обеды были временем, когда люди узнавали новости о семье и событиях в Западной Австралии, а также закладывали основы для будущего взаимопонимания. В каждом доме, который мы посетили, компьютер был в ужасном состоянии и требовал ремонт. Когда стало известно, что мой муж увлекается электроникой, основное внимание вечера переключилось на настройку компьютера. Моему мужу очень нравилось сидеть с нашими хозяевами и поговорить на тему, в которой он является экспертом. Его мастерство послужило формой взаимности для тех, кто пригласил нас разделить трапезу, и для тех, кто участвовал в моём исследовании. Люди узнали моего мужа как личность, а не просто как сына своего сверстника.

 

 

МЕТОДОЛОГИЯ

 

       Я модифицировала свою методологию, чтобы учесть социальные потребности молоканского сообщества. Поскольку молокане уже испытали на себе роль субъектов из социальных исследований и вмешательства социальных работников в их сообщество, они сформировали защитные взгляды и практики по отношению к интересам посторонних. Мне пришлось внести множество корректировок в мою методологию полевых работ, чтобы получить доступ к обществу. Я должна была определить для себя нейтральную позицию по отношению к различным подгруппам внутри молоканской общины, если я хотела бы использовать свою полевую работу как возможность представить точное представление о молоканском обществе в целом.

 

       Для достижения высокой степени адаптации я включила в свою методологию различные методы: обзоры исторических и социальных текстов, официальные и неформальные интервью с представителями общин молокан Австралии и Западной Австралии, наблюдения участников, участие в дискуссионных форумах в Интернете и ссылки на мои собственные опыты.

 

       Некоторые молокане, отказавшиеся участвовать в интервью, предоставили мне тексты, написанные молоканами, некоторые дали мне фотографии для включения в мою статью, одна пара поделилась видеозаписью ответного визита другого молоканина в Россию.

 

       Молоканские тексты представляют коллективную память общины о преследованиях и борьбе за исповедание своей религии и духовности. Эти тексты служат основой для формирования идентичности молокан. Я воспользовалась некоторыми дневниками, которые мне дали, чтобы продемонстрировать, как некоторые люди изо всех сил пытались привести свои личные убеждения в соответствие с ожиданиями своего общества.

 

 

ПРЕСЛЕДОВАНИЯ МОЛОКАН 

 

       Я обратилась к историческим и социальным текстам, чтобы получить представление об основных религиозных верованиях, практиках и культурных ценностях, которых придерживались молокане с момента их появления как религиозной секты. Я хотела проследить миграции молокан, истории преследований и духовные опыты. Хотя не все рассказы или биографические свидетельства совпадали друг с другом, я не чувствую, что это обесценивает истории, рассказанные мне. Феттерман (Fatterman, 1989) считает, что устная история бесценна, потому что она "отражает восприятие индивида, дающее уникальный взгляд на то, как мыслит ключевой участник и насколько личностные и культурные ценности формируют его восприятие прошлого". Я знаю это по тому, что меня воспитывали как молоканку, что молокане часто рассказывают истории о событиях в поддержку определённых исторических событий их истории.

 

       Чтобы представить идентичность молокан с точки зрения инсайдеров, я взяла за правило использовать тексты, созданные членами молоканского сообщества. Эти истории жизни, как правило, довольно личные; индивид обычно не является полностью представителем группы. Однако то, как рядовой участник рассказывает личную историю, многое говорит о структуре социальной группы.

 

       Вместо того, чтобы найти универсальную молоканскую идентичность, я обнаружила множество молоканских идентичностей, основанных, как уже упоминалось, на принадлежности к подгруппам, волне миграции, преследованиях и опыте поселения.

 

       Открытое наблюдение за участниками составляло значительную часть моей полевой работы. Тайное наблюдение со стороны участников было бы неподходящим для молоканской общины, учитывая предыдущую историю сообщества, связанная с тайной полицией и преследованиями.

 

       Я объяснила, что моими основными интересами как антрополога были социальная динамика внутри сообществ, природа дискурса и темы, волнующие молокан. Я сказала им, что я стремлюсь выявить культурные особенности молоканских общин. В некоторых случаях было трудно убедить людей в том, что сенсационность — это не моя цель.

 

       Когда я обратилась к молоканам с просьбой принять участие в моём исследовании, я начала понимать, что поставила перед собой амбициозные цели, выбирая слишком много мест для своей полевой работы: общины молокан Австралии, других молоканских общин и Интернета. Когда я упомянула о своём подходе ряду молокан, они выразили свою обеспокоенность тем, что это усугубит ситуацию, когда существуют трения между молоканскими подгруппами, а также делают их уязвимыми для пристального взгляда посторонних.

 

       Когда молокане спросили о том, как я буду проводить это исследование, я упомянула о размещении объявления в местных газетах с просьбой взять интервью у других местных жителей. Это всегда вызывало отрицательный ответ. Я предложила несколько других методов агитации в молоканской общине, таких как написание писем церковным старейшинам или отправка писем по адресам в телефонных книгах. Люди, к которым я обращалась, предостерегали меня не использовать эти подходы, поскольку они вызвали бы беспокойство среди молоканского общества. Затем я предложила метод "снежного кома", который заключался в надежде на то, что участники интервью будут давать положительные отзывы своим знакомым и родственникам и поощрять их участие. Однако, как я указала своим консультантам-молоканам, недостатком метода "снежного кома" было то, что полное и всестороннее представление о молоканах также не получится получить (из-за неполгого числа и субъективных взглядов информантов).

 

       Я в значительной степени полагалась на наблюдение участников как на метод сбора данных во время моих полевых работы. Я использовала этот метод не только во время моего участия в церковных службах и общественных мероприятиях, но и во время моих интервью. Я заметила, что в отдельных случаях, которые, когда два или более человека участвовали в одном и том же сеансе собеседования или делили одно и то же пространство, они поощряли друг друга принимать точки зрения друг друга в качестве официальной точки зрения для этого сеанса. В других ситуациях, как правило, при публичных выступлениях, стало очевидно, что то, что люди устно выражали как веру или идеал, таковым не являлось в  практике повседневной жизни. Последнее указывает на то, что у людей есть идеальное представление о себе без обязательного признания реальной практики своей повседневной жизни.

 

       Другим методом, который я использовала для сбора данных для своего исследования, было посещение молоканских интернет-форумов. В настоящее время Интернет играет важную роль в содействии глобальным коммуникациям между молоканскими сообществами. Я включила молоканские дискуссионные форумы как дополнительные площадки для полевых работ по сбору данных о социальном дискурсе в среде молокан. Включив этот интернет-компонент в своё исследование СМИ, я расширила охват моей полевой работы с двух сайтов до нескольких.

       Хотя веб-сайты могут работать из определённого местоположения, социальное сообщество, которому они служат, необязательно должно находиться в их пространстве или на их территории. Существует несколько социальных площадок, за исключением веб-форумов, которые предоставляют доступ всем людям независимо от возраста, пола, класса или субкультурной группы. Через Интернет у обычно неслышимого большинства есть возможность высказать свое мнение и поделиться своими знаниями.

 

на  Главную