Формирование и анализ молоканских общин и их идентичности: австралийский опыт.
Полина Матвеевна Сливкова
(бакалавр по специальности "Социология")
Диссертация представлена на соискание научной степени магистра исскуств в Университете Западной Австралии в 2006 г.
ВВЕДЕНИЕ
Молокане — это российское сектантское сообщество, которое, с момента их изгнания на Юг России в 1839 году, рассеялось по всему миру. Во время массового исхода 1839 года они были переселены в Грузию, Армению и Азербайджан. Эти страны составляют регион, известный как Закавказье. В 1889 году последовала дальнейшая миграция в Туркменистан. С тех пор молокане селились в Иране, Соединённых Штатах Америки, Мексике, Австралии и Бразилии. В дальнейшем, колонии в Бразилии и Мексике распались, а их члены вновь присоединились к молоканским общинам в США и Австралии. Общины поддерживают контакты друг с другом и с различными молоканскими группами, всё ещё существующими в России.
Для молокан характерна религиозная структура, состоящая из мирян-священников и старцев, — как это и принято в традиционном патриархальном обществе. Они представляют собой совокупность церквей (при этом между церквями нет иерархии) и подгрупп, которые практикуют различную степень приверженности молоканским догматам. Они представляют собой милленеаритическую (т. е. верящую в 1000-летнее Царство Христово на земле) харизматическую религиозную общину, подобную пятидесятникам и анабаптистам, — за исключением того, что они перестали публично проповедовать Евангелие и стали "закрытыми" сообществами, практикующими эндогамию (заключение браков только в своём обществе). Учитывая их закрытую структуру, относительно мало известно об этой группе в мировом сообществе.
В этой диссертации я исследую различные аспекты формирования идентичности в молоканских общинах и представляю значения некоторых их символов и обрядов в различных главах, представленных ниже. Я сосредоточусь на двух молоканских общинах в Австралии, а именно — на юго-западе Западной Австралии и Аделаиде, Южная Австралия. Мой анализ различных молоканских общин основан на официальных и неформальных интервью, на сведениях членов общин и текстовом анализе (включая электронные СМИ).
В этой диссертации я исследую устную историю и устные традиции и показываю, как они функционируют для создания исторической и религиозной основы для верований молокан и как они развивают чувство общности. Я хочу отметить дискурс о притеснении и преследованиях при переселениях молокан, которые, несмотря на идеологические и социальные различия между молоканскими общинами, объединяет их членов и определяет их как закрытое сообщество.
Я также представлю межкультурные и внутрикультурные взаимодействия, которые способствуют формированию молоканской идентичности. Я исследую устную историю и устные традиции и показываю, как они функционируют для создания исторической и религиозной основы для молокан и как они развивают чувство общности. Я освещаю исторические события, которые сильно повлияли на развитие молоканской общины, напр., социальные установки, в частности опыт угнетения, преследования и миграции.
Я обнаружила, что религиозные убеждения и практики играют центральную роль в формировании идентичности, поскольку они создают призму, через которую интерпретируются миграция и социальный опыт.
Религиозные взгляды дают возможность для исполнения устаревших обрядов, позволяя аспектам прошлого сохраняться в настоящем. Они обеспечивают сохранение верований и культурных ценностей посредством устных традиций и бесед.
Религиозные представления также способствуют пониманию собственной идентичности, пропагандируемой старцами молоканской церкви. Общие символы в виде культурной одежды, религиозных текстов и русских орнаментов служат сохранению преимущественно русской этнической принадлежности молоканских общин.
Духовность в форме пророчества, исцеления и совместного выражения религиозного экстаза ("радости в Святом Духе") создаёт чувство общности, которое помогает объединить общины. Преследования в России и Соединённых Штатах Америки способствовали недоверию к посторонним и закрытию внешних социальных границ.
Государственная светская политика — как в России, так и в Соединённых Штатах Америки — укрепила веру в то, что социальная замкнутость является единственным способом поддержания культурной преемственности.
БЛАГОДАРНОСТИ
Прежде всего, я выражаю свою благодарность участникам, которые внесли свой вклад в моё исследование. Их вклад включает официальные и неформальные интервью, обмен опытом, копии текстов, написанных молоканами, фотографии, просмотр видеозаписей поездок в Россию, обмен электронной почтой, тёплый приём на церковных службах и гостеприимство в домах, которые я посетила.
Я остро осознаю, до какой степени молокане могут чувствовать, что неприкосновенность частной жизни, их история, их духовность (которая в прошлом подвергалась насмешкам со стороны посторонних) и их мировоззрение (включая пацифизм) могут быть нарушены.
Я надеюсь, что, имея опыт посещения молоканских собраний, могу дать достаточно объективную картину для более лучшего понимания молокан.
Я в долгу перед своими руководителями: доценту Лоретте Балдассар, доктору Шерил Ланге и доктору Николасу Харни — за их поддержку и руководство на всех этапах этого исследовательского проекта.
Я также благодарна своим близким друзьям и семье за их постоянную поддержку и ободрение во время многих трудностей, с которыми я столкнулась в ходе работы над этой диссертацией.
Полина Сливкова
г. Перт, Западная Австралия
Декабрь 2004 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Я начала изучать социологию в Университете Мердока в Западной Австралии в 1994 году, где я и познакомилась с концепциями социальной структуры и организации, социальных движений и социальных изменений.
Однажды я была на лекции одного лектора, приглашённого из Восточного Государственного Университета, и который читал лекцию, посвящённую социальным движениям и сообществам, которые появились в австралийском обществе. Он говорил о различных культах и включил в эту категорию духоборов и молокан. Признавшись, что он мало что о них знает, он сказал, что они странно одевались и что они держались особняком. На данном текущем этапе моих исследований я ещё не осознавала разницы между популистскими и социологическим определениями культа и думала, что навешивать ярлык члена культа унизительно и опасно, поскольку это выставляет кого-то в неблагоприятном свете. В то время я уже была осведомлена о том, что молокане подвергались преследованиям за несоблюдение поддерживаемой государственной властью религии.
В конце лекции я присоединилась к нескольким студентам, которые подошли к лектору задать вопросы, на которые нельзя было ответить во время презентации. Я подождала, пока утихнет суматоха, а затем спросила его, встречал ли он когда-нибудь этих молокан, чтобы дать им такое определение. Он ответил отрицательно, но сказал, что эта информация была предоставлена ему коллегой. Я сообщила ему, что являюсь членом молоканской общины и считаю, что его дезинформировали о её культовом статусе. Его ответом на мою критику было то, что я никак не могла быть членом общины, потому что училась в университете и была одета самым неподобающим образом (длинная футболка, леггинсы и кроссовки) и что молокане так не поступают, — женщины-молоканки всегда носили головные уборы и оставались дома. Я заверила его, что я молоканка и что несколько поколений дедушек по отцовской линии были служителями церкви и что у меня было очень консервативное молоканское воспитание. Я также заверила его, что стремление к университетской квалификации и профессиональным занятиям не были осуждаемы в молоканской общине. Ему было чрезвычайно трудно в это поверить, и он признал, что, во всяком случае, я могу быть "маргинальной" молоканкой. На этот раз мы расстались, поскольку сразу после лекции у меня был урок, а у него были другие дела.
Примерно через 30 минут этот лектор зашёл в мою учебную комнату и попросил о встрече со мной. Он принёс с собой публикацию, озаглавленную "Устная традиция молокан" (Moore, 1973 г.), и предложил мне прочитать это, поскольку это "правильно" проинформировало бы меня о молоканах. Меня обеспокоило, что кто-то мог обратить внимание на молокан, поскольку я не знала, что в моей религиозной общине проводились какие-либо официальные социологические исследования. Меня также беспокоило, что учёные считали молокан культом (в общепринятом смысле) или что они были какими-то особенными. Я поделилась своим мнением с мужем, и мы решили, что нам следует проинформировать других молокан, чтобы предоставить им возможность отреагировать, если они сочтут это целесообразным. Мы решили, что лучшим человеком для информирования был бы пресвитер собрания. Мы с мужем не получили никакой обратной связи от общины, и вопрос о получении информации от молокан был отложен, так и оставаясь нерешённым.
Американский антрополог Паулина Янг (Young, 1928 г.) писала, что американцы часто думали, что молокане были неспособны ассимилироваться в американскую культуру, потому что они были "медлительными и глупыми". Американцы не понимали, что молокане с подозрением относились к мотивам чужаков и стремились сохранить свою закрытую социальную систему, которая была надежной для их религиозной общины на протяжении многих поколений.
Устные истории и устные традиции этих нашедших убежище в Соединённых Штатах Америки, Австралии, Армении и Туркменистане дали мне представление о суровой реальности, которая сопровождает позицию сектантов по отношению к господствующей власти. Это также даёт мне понимание того, почему молокане с течением времени не избавились от своего страха перед потенциальными преследованиями.
Занимаясь академическими исследованиями на уровне бакалавра и магистра, я обнаружила множество ценных исторических, социологических и антропологических исследованиях о молоканах, которые не известны широкой публике. Я пришла к пониманию того, что, несмотря на глубину знаний, доступных в академических кругах, широкая общественность остаётся неосведомлённой о молоканском обществе.
на Главную